Автор: Bella Mari Cullen & Kotodama
Рейтинг: R (на весь фанфик) - возможны изменения
Пейринг: Эдвард/Белла ~ Джеймс/Белла ~ Джаспер/Элис ~ Эмметт/Розали
Жанр: роман ~ драма ~ мелодрама ~ комедия ~ экшн ~ AU
Диклеймер: Основные герои принадлежат Стефани Майер. Мир, в котором происходят события, является альтернативной Вселенной, как к нашему миру, так и к миру Стефани Майер.
Саммари: Изабелла Свон думает, что знает про эту бессмысленную жизнь всё. Эдвард Каллен способен рассказать про бессмысленность куда больше. Но оба они не знают того, что случилось в далёком прошлом, изменит их будущее. И тогда смысл обретёт не только жизнь, но и её цена.
Статус: В процессе... Пока неизвестно, на какое время хватит фантазии и творческого потенциала авторов. Дата завершения пока неизвестна...
Предупреждение: Авторы не отвечают за свою бурную фантазию, и не могут заранее сказать, как далеко она их заведет. Вволю нашей фантазии, и дабы не плодить ещё один плагиат "Сумерек", мы довольно сильно отошли от книг в плане фактажа.
Тапочками просьба не кидаться, но конструктивная критика принимается, и даже желательна.
Предыстория. Эдвард Каллен.
Часть 1: Жизнь.
- Меня зовут Эдвард Каллен.
Я родился так давно, что сейчас застываю в паутине собственной вечности. Меня не интересуют события сегодняшних дней. Не интересуют технологии, мода, мировая политика, наука. Я живу и наблюдаю за ними, как сквозь толщу воды. Ничего не меняется.
- Я родился в 1901 году в Чикаго.
События своей жизни... Ну, той жизни. Вы понимаете, о чём я? Их я помню ярко, во всех деталях. Чёрные рабочие в грязных рубахах и выцветших штанах. Металлические цилиндры "Тин Лиззи". Безумная зелень Грант-парка. Бейсбольная площадка.
- Имя Эдвард дала мне мать - Элизабет Мэйсон. В честь моего отца.
Это забавно. Я помню прошлое лучше и отчётливее, чем настоящее. Я помню первые годы после перерождения, они были мучительными, страшными, но яркими. В то время как нынешняя жизнь - это расплывчатые, дёргающиеся картинки. Как будто бы я медленно погружаюсь в воду и смотрю на мир из-под её толщи.
- Они были простыми рабочими и американцами. Чикаго тогда переживал строительный бум, так что не сказать, что мы были бедны.
Голоса из тех дней звучат ярче, насыщеннее, звонче. Сейчас любой голос - это как запись с диктофона. Даже мой собственный внутри моей головы. Как будто бы кто-то прокручивает старую аудиокассету.
- Потом началась Первая Мировая, но она нас не касалась. Отец стал болеть и не смог работать, чтоб прокормить нас. С 14 лет я работал вместо него.
Я мог бы соврать, что ничего не чувствую, когда говорю о своём прошлом. Но в груди что-то сжимается в маленький комок. И как будто бы тонкая струна натягивается внутри. Она не влияет, не важна - эта струна. Но её дрожь вызывает резонанс. Недостаточный, чтоб становиться проблемой, но не слышать его невозможно.
- В августе 1918 в Штаты пришла "испанка". Тогда мы ещё не знали об этом. Поэтому в начале сентября мы все вместе поехали в Бостон на финальную игру Мировой Серии. Тогда Чикаго Кабс проиграли Бостон Ред Сокс. Отец очень переживал.
Карлайл говорит, что это боль. Я не знаю. Я не уверен - я не помню, чувствовал ли я боль при жизни. Впрочем, точно так же, как и не помню любви, радости, страха или ненависти.
- Из Бостона мы вернулись не только с поражением, но носителями "испанки". Конечно, она тогда уже свирепствовала в городе, но возвращение шести тысяч носителей вируса тут же превратили город в центр пандемии.
Я знаю, что у меня есть чувства, но я не могу точно охарактеризовать их. Не могу определить, что я чувствую. Я путаю радость и горе, испуг и ненависть. У людей столько оттенков эмоций.
- Эдвард Мэйсон-старший умер в конце сентября. Так написано на его могиле.
Благодаря тому, что я могу читать мысли, я могу претворяться человеком. Моими поступками движут мои эмоции, хотя я и не могу понять их. Это было очень сложно, особенно в первые годы моего существования.
- Я не помню ничего с тех пор, как в лихорадке увезли отца и до того момента, как ощутил яростную боль сначала на шее, а потом и по всему телу.
От моего дара есть и проблемы: люди слишком часто лгут. Из-за их лжи я совсем не могу отличать чувства. Они запутывают меня ещё сильнее. Особенно, когда их много разом вокруг. Я умею их гасить, но в людской толпе, в гаме голосов я теряюсь. Я не знаю, что происходит и что происходит со мной.
- Когда я очнулся, я ощутил страшную жажду. Я напал на Карлайла. Он скрутил меня и дал крови. И очень долго объяснял.
Наверное, именно поэтому я сейчас так воспринимаю мир. Мой разум пытается защитить меня от безумия. В людской толпе, не понимая, что происходит вокруг, я могу сорваться, выпустить того монстра и разрушить себя до основания.
- Тогда я ничего не понял.
С каждым годом я погружаюсь всё глубже. Надеюсь когда-нибудь, мой разум уснёт совсем. Я надеюсь, что это будет похоже на смерть.
Часть 2: Чикаго.
Я точно не уверен, для чего я это всё рассказываю. Когда я говорю, я чувствую себя живым. Хотя и стремлюсь к смерти. Это сложно объяснить человеческой логикой.- Итак, моё перерождение произошло в начале октября 1918 года. Точнее сказать сложно. Ни мне, ни Карлайлу тогда некогда было смотреть на даты. Перерождение - это мучительно.
Сначала ты чувствуешь, как твоё тело горит, потом - как будто бы тебя заморозили, холод проникает в сердце и ты не чувствуешь себя целым. Ты не знаешь, где твои руки, ноги, где кончается граница твоего тела. А потом приходит беспамятство. Оно становится спасением, но оно же становится проклятием, когда ты просыпаешься. Потому что просыпаешься не ты, а дикий зверь. Дикий, голодный зверь. Нет разума, нет памяти, нет жалости. Ничего человеческого. Всё, что ты хочешь, это вгрызться зубами в тёплое тело, разорвать, чувствовать, как с каждым толчком крови, в твоих руках угасает жизнь, и она же возрождается в тебе. Это пьянящее, сумасшедшее чувство. Я стараюсь не думать и не вспоминать о нём - могу потерять контроль.
- Тогда Карлайлу пришлось туго. Когда он жил в Италии, он видел, как рождаются вампиры. Но тогда их всегда ждала жертва, которая удовлетворяла их. Но Карлайл шёл по другому пути, у него перед глазами был только собственный пример.
Он не знал, смогу ли я так же.
- Когда я очнулся, меня просто подкинуло из изнуряющей жажды.
И меня пьянила сила. Я чувствовал её и хотел использовать. Я набросился на Карлайла, и ему стоило немало силы меня утихомирить. Он долго говорил. Говорил, рассказывал, убеждал, заставлял охотиться в лесу, всегда держал под присмотром. Он верил в меня всем сердцем и почти не допускал мыслей о том, что он совершил ошибку. Это подбадривало меня, придавало мне самому сил. Я верил в него, а он верил в меня.
- Первый мой срыв случился через год в конце июля 1919-го.
Тогда случились массовые беспорядки. Вы должны были читать это в учебниках истории. Люди тогда были похожи на обезумевших животных, они громили, кричали, истребляли друг друга. Карлайл тогда оказывал посильную помощь, его не было рядом со мной. А я тогда не мог контролировать свой дар. Я слышал их безумие, их ненависть. И перепутал со своими собственными чувствами.
- В ту ночь я впервые попробовал человеческую кровь.
Это было... восхитительно. Мне стыдно, неприятно это вспоминать, тогда-то я и узнал, как страшен монстр внутри меня. Но глупо отрицать, что мне нравились те чувства, та сила, та власть, тот вкус.
- Карлайл нашёл меня в центре чёрного квартала, посреди трупов, разорванных на части.
Я тогда не слышал слов, не слышал мыслей, во мне была сила, ненависть. Это второй раз, когда я напал на Карлайла. Он скрутил меня - я не знаю, как ему это удалось - и вынес из сумасшедшего города. Я рвался обратно, мне хотелось убивать. Но чем дальше мы уходили от города, тем тише становились безумные мысли. Ярость покидала меня, и тогда я расслышал мысли Карлайла - к тому моменту он уже знал особенность моего дара.
- Он звал меня по имени и говорил, что всё будет хорошо. Он называл меня сыном.
Тогда я заплакал. Мне жгло грудь, меня трясло. Я сотворил такое ужасное, я убивал людей и не чтоб насытится, а потому что меня пьянило чувство, что я могу убить. Я был тварью, диким зверем, которого надо пристрелить... А Карлайл продолжал верить в меня, продолжал верить мне. Он не думал, о том, что я предал его.
Часть 3: Побег.
Мы бежали в Массачусетс и поселились в пригороде Бостона. За полгода до нашего появления город затопило патокой. Очень сильно пострадала больница для рабочих, врачи бежали из того района. Карлайл быстро нашёл пристанище.Это было несколько относительно спокойных лет. Я жил в уединении в пригороде, охотился в лесу. Людей поблизости было мало - я привыкал к ним. Карлайл работал в городе и вечерами возвращался. При наших возможностях преодолевать большие расстояния было не проблемой.
- Пока однажды не встретил подобного нам.
Он был довольно старым, этот вампир. Его звали Гиффорд. Я случайно прочитал его мысли. Я не знал, что делать - никогда я не встречался ни с кем из вампиров, кроме Карлайла. Я хотел дождаться его возвращения, но Гиффорд пришёл ко мне сам. Он нашёл нас по запаху. Когда он узнал, кто я, и что есть Карлайл, и что мы здесь живём, он не удивился. Только спросил разрешения на охоту неподалёку.
- Я не могу вспомнить детали разговора.
Когда Карлайл вернулся... в тот вечер я был не в себе. Мне казалось, я что-то упускаю. Что-то очень важное проходит мимо меня. Я рассказал об этом, я говорил весь вечер. У тебя впереди целая вечность, говори мне Карлайл. Пока ты должен научиться себя контролировать, Эдвард, твердил он. Но тогда, я этого ещё не осознавал.
- Я многое тогда делал и пробовал впервые. Например, алкоголь.
Он действует на нас почти так же, как на людей. Только, чтоб напоить вампира алкоголя нужно много и крепкого. Вкуса мы не чувствуем, но эффект есть. Просто становится легче, спокойнее. Наверное, мы проще поддаёмся самовнушению. Ты пьёшь и ты пьянеешь. Это довольно странно, тем более что кровь не заменит никакой алкоголь.
- Через месяц я смог впервые появиться в пабе того городка, где мы жили.
Я сдерживал себя, пару раз даже выходил на улицу, чтоб выдохнуть и избавиться от запахов людей. Карлайл мной гордился. Это было сложно, но моя полная изоляция кончилась.
- Я стал выходить в люди.
И это стало началом новых проблем. Мне было всего 20 лет, и пусть я был вампиром, я всё равно был... как и все подростки. Я чувствовал свою силу, и я понимал, что мне нужны люди, мне хотелось быть с ними, хотя я, и вынужден был скрываться. Это сложно и невыносимо одновременно.
- Мы перебрались в Бостон. В то время, в городе царил упадок.
Карлайл работал. Он спасал людские жизни, а я спасал его от одиночества вечности. И тогда это казалось мне несправедливым. Я мог себя контролировать, мог быть вместе с Карлайлом в госпитале, но он не брал меня с собой. Тогда я возненавидел его. У него был смысл его бессмертной жизни, а у меня...
- Через три месяца я сбежал от Карлайла. Я вернулся в Чикаго.
Этот город тогда был охвачен мафией, всюду стреляли, это была криминальная столица. Тогда мне показалось, что я нашёл себя. Я стал, как я думал, на защиту простых людей. Я выслеживал и убивал только самых мерзких, самых грязных людей. Это был договор с совестью.
- Однажды я попал в газетную сводку.
Это было... было опьяняющие. Я был вампиром, тёмной сущностью, которую все боялись, порождением самого дьявола, бездушным убийцей... И спасителем. Мне казалось, меня примут и поймут, я смогу быть героем, я смогу жить среди людей... Сейчас - это даже не смешно.
К своему счастью, я помнил то, чему меня учил Карлайл, и не решался выйти к людям в открытую.
- Пока однажды я не понял, что не смогу обходиться без человеческой крови.
Всё то, чему учил меня Карлайл, померкло и погасло. Я мог сколько угодно от себя бегать. Я мог сколько угодно порадоваться тем, что я спасаю невинных. Но я был монстром. Тем монстром, что когда-то уже уничтожил, ради силы, совершенно невинных людей. Мой круг замкнулся.
- Тогда я решил вернуться к... отцу.
Часть 4: Возвращение.
- Итак, ноябрьским вечером я вернулся в Бостон.
Когда я принял решение о том, что снова хочу жить с Карлайлом, я думал - это всё, что от меня требуется. Но чем ближе я был к Бостону, тем сильнее я волновался. Что я ему скажу? "Здравствуй, Карлайл, это я"? Примет ли он меня? Простит ли он меня? Как будет смотреть? Будет ли корить - я ведь мог читать его мысли? Это волнение охватывало меня всё больше, с каждым шагом, с каждой пройденной милей. Но я даже близко не мог догадаться, что меня ожидало.
- Карлайла в Бостоне не было. И не было намёка, где его искать.
Я спрашивал в госпитале, у соседей в доме, где мы жили, в маленьком магазинчике под нашей квартирой. Все удивлялись, пожимали плечами и не знали ответа. Я ходил по Бостону, ища его, звал его, оставлял напоминания и записки, но сам прекрасно знал, что Карлайл уже покинул город.
- Тогда я покинул Бостон и стал рыскать по северу Восточного побережья. Потом вдоль границы Канады - на Запад.
Чем дальше я шёл, тем больше меня покидала уверенность. Я искал запах, людей, вампиров - кого-то или что-то, что могло натолкнуть меня на след Карлайла. Полгода бешеной гонки наперегонки с собой, города, городишки, одинокие деревни. Они менялись быстро, часто - я не запоминал названий, не считал миль. Я знал, что если я остановлюсь - в груди появится сосущее чувство безнадёги и одиночества. И кто знает, насколько сильно и глубоко оно будет. И, самое главное, смогу ли я контролировать то, как борюсь с ним. Ненависть ведь - тоже способ забыть и забыться.
- Я был близок к отчаянью, когда летом 1922 года прибыл в Кент. Там я наткнулся на след Карлайла.
Сейчас полгода - это не срок, не время. Это тянучка, это пространство, которое чувствуешь физически, предвещая своё падение в вечность. Но тогда полгода - это было ужасно долго. Невозможно много для меня одного. Упоминание о Карлайле разорвало этот период, отметило новую точку, дало другую цель.
- Я мчался на Север, на Аляску.
Я не мог чувствовать ни холода, ни усталости. Только голод. Но и охотился я, не сбиваясь с направления. Я не замечал ничего вокруг. Я шёл вперёд, на Север. И на границе с Аляской я уловил его запах. Я понял - моя гонка подходит к концу. Тогда я снова задумался, мной опять овладели те же страхи, что и когда я возвращался в Бостон.
- Наконец, мой путь завершился.
Запах Карлайла был повсюду - он часто бывал здесь, уходил и возвращался. Старый, новый, отчётливый и еле слышный. Я был готов сорваться места, бежать за запахом, пока не найду новый дом Карлайла... Если бы не одно "но".
- Рядом с запахом Карлайла был запах другого вампира.
В моей голове носились тысячи сомнений. То, что Карлайл мог меня не принять, крепло внутри, пугало. Он, решив, что я безнадёжен, он нашёл мне замену. Я помнил, очень хорошо помнил, что главным его желанием было разрушить своё одиночество, стать важным и полезным. Навсегда. Я не понимал смысл этого слова тогда, не понимал, сколько боли или радости оно может причинить. Но мне хватало моих сомнений.
- Я нашёл его дом, он стоял на окраине, и совсем не был похож на те дома, в которых мы жили.
Можно было бы попытаться услышать их мысли, попытаться понять, что происходит и, если всё нормально, придти. Но меня сдерживал мой же страх. Я стоял среди деревьев, вдыхал запахи их жизни. Глупо было полагать, что мой визит останется незамеченным - я тоже оставлял запах. Но я решил дать Карлайлу возможность выбрать самому.
- Мои страхи не оправдались.
Утром, когда солнце только начало всходить, я видел, как Карлайл уезжает на службу. Я читал его мысли - он думал, что его ожидает очень счастливый и замечательный день. Он не думал обо мне. Неужели не почуял меня? Неужели, предпочёл не заметить. Но тут меня позвали.
- Эдвард, - впервые услышал я её женственный и мягкий голос.
- Я повернулся и увидел её на крыльце. Она стояла в домашнем фартуке и мягко улыбалась, глядя в мою сторону.
- Добро пожаловать домой, Эдвард. Меня зовут Эсми. Я буду твоей мамой.
Она улыбнулась так, что всё стало не важно - что я всего десять минут боялся своего одиночества, что я видел её впервые, что не поговорил с Карлайлом. Всё это стало не важно.
- Я знал, что я дома. А на пороге меня ждала моя мама.
Что такое «жить вечно», «никогда не меняться» понимаешь только когда, люди рядом с тобой стареют. Смерть в обличии вампира не чувствуется, не воспринимается, как бремя или груз. Скорее, как избавление. А старость – нет. Вечно молодые. Вечно прекрасные. Вечные.
- В 1928 году мы двинулись на Восток. Мы осели в Мидланде – тихом городке в Канаде.
Осознание вечности начинает приходить, когда ты знаешь, что ты выглядишь так уже 10 лет. Не меняешься физически. Максимальный возраст, который я могу сообщать окружающим – 25. И то – когда голоден. В такие моменты у меня ненормальные для человека глаза, сухая кожа. Кажется, что я тяжело болен. В некотором роде так и есть.
- Тогда я получал своё первое образование – медицинское.
Мне не хотелось спасать человеческие жизни. Просто я хотел точно знать, как устроены люди, и насколько мы от них отличаемся. Карлайл занимался этой проблемой много лет. Мне хотелось быть полезным.
- У меня появился… приятель. Парень, который не чувствовал нашу сущность, а просто считал меня странным, но умным.
Я смотрел на него, иногда с завистью. Я не мог оттолкнуть его – просто потому что где-то в душе мне нравилось, что я могу быть почти как обычный человек. За исключение некоторых мелочей. Мелочей, которые значат слишком много.
- Даже за пару лет люди сильно меняются внешне.
А мы продолжаем жить по закону вечности. Вечности проматывает года, не считая. Нет никакой возможности поставить на паузу. Ещё меньше возможностей нажать на стоп.
- Потом была Европа – дождливый пригород Лондона и консерватория.
Города, страны, люди – яркие вспышки, когда оглядываешься назад, и застывшая капля янтаря, когда проживаешь момент.
- На четвёртом образовании мой неисчерпаемый список профессий закончился. У меня были навыки, чтоб работать по любой специальности, которая не требовала публичности.
Я начал своё погружение в свою вечность. У меня не было сил этому сопротивляться. У меня не было желания. Фундаментальные знания оседали в голове с огромной скоростью, а чувств у меня не было.
- Найти своё призвание я так и не смог. Мне нравилось много всего, и в тоже время я не чувствовал должного удовлетворения.
Когда ты живёшь вечно, внутри тебя всё стирается. Рано или поздно ты подходишь к порогу бессмысленности. И безнадёжности. И желанию смерти.
- Интересно, что будет, когда точно закончится моя первая человеческая жизнь?